H.G. Wells «The Door in the Wall» (12/27)
t.me/english_frankГ. Дж. Уэллс «Дверь в стене» (12/27)
“That is as well as I can remember my vision of that garden (вот насколько я помню мое видение того сада) — the garden that haunts me still (сада, который все еще не дает мне покоя: «навещает/преследует меня»). Of course (разумеется), I can convey nothing of that indescribable quality of translucent unreality (я не могу передать ничего о том неописуемом свойстве = я не могу выразить никак то неописуемое свойство полупрозрачной нереальности; to convey — передать; выразить), that difference from the common things of experience that hung about it all (ту разницу с обыденным существованием, которая нависала над всем этим = окутывала все это; to hang — висеть, нависать); but that — that is what happened (но это — то, что случилось). If it was a dream (если это был сон), I am sure it was a day-time and altogether extraordinary dream (я уверен, это был совершенно удивительный сон наяву)… H’m (м-да)! — naturally there followed a terrible questioning (естественно, последовал ужасный допрос), by my aunt, my father, the nurse, the governess — everyone (от моей тетушки, моего отца, няни, бонны — ото всех)…
“I tried to tell them (я попытался рассказать им), and my father gave me my first thrashing for telling lies (и отец впервые вздул меня за вранье: «рассказывание лжи»; to give smb. a thrashing — вздуть кого-л.; to thrash — молотить; бить, пороть, стегать). When afterwards I tried to tell my aunt (когда потом я попытался рассказать моей тете), she punished me again for my wicked persistence (она наказала меня опять за злонамеренное упрямство). Then, as I said, everyone was forbidden to listen to me (потом, как я говорил, всем запретили слушать меня; to forbid — запрещать), to hear a word about it (слышать /хоть/ слово об этом). Even my fairy tale books were taken away from me for a time (даже мои книги сказок забрали у меня на время) — because I was ‘too imaginative (потому что я был «слишком одарен богатым воображением» = у меня было «слишком богатое воображение»; imaginative — одаренный богатым воображением).’ Eh (ну, как)? Yes, they did that (да, они сделали это)! My father belonged to the old school (мой отец принадлежал к старой школе)... And my story was driven back upon myself (и мой рассказ вернулся ко мне = остался при мне; to drive — везти, перевозить; ехать). I whispered it to my pillow (я нашептывал его в мою подушку) — my pillow that was often damp and salt to my whispering lips with childish tears (в мою подушку, которая часто была мокрой и соленой для моих шепчущих губ от детских слез). And I added always to my official and less fervent prayers this one heartfelt request (и я всегда добавлял к моим формальным и менее пылким молитвам эту единственную искреннюю просьбу): ‘Please God I may dream of the garden (пожалуйста, Господи, пусть мне приснится сад). Oh! take me back to my garden (о, возьми меня обратно в мой сад)! Take me back to my garden (возьми меня обратно в мой сад)!’
“That is as well as I can remember my vision of that garden — the garden that haunts me still. Of course, I can convey nothing of that indescribable quality of translucent unreality, that difference from the common things of experience that hung about it all; but that — that is what happened. If it was a dream, I am sure it was a day-time and altogether extraordinary dream… H’m! — naturally there followed a terrible questioning, by my aunt, my father, the nurse, the governess — everyone…
“I tried to tell them, and my father gave me my first thrashing for telling lies. When afterwards I tried to tell my aunt, she punished me again for my wicked persistence. Then, as I said, everyone was forbidden to listen to me, to hear a word about it. Even my fairy tale books were taken away from me for a time — because I was ‘too imaginative.’ Eh? Yes, they did that! My father belonged to the old school… And my story was driven back upon myself. I whispered it to my pillow — my pillow that was often damp and salt to my whispering lips with childish tears. And I added always to my official and less fervent prayers this one heartfelt request: ‘Please God I may dream of the garden. Oh! take me back to my garden! Take me back to my garden!’